В особых отношениях с небом

 У художника, которого современники назвали "патриархом сибирской живописи", с самого детства были особые отношения с небом. Еще мальчишкой он любил подниматься на колокольню — любовался родными просторами и бескрайним синим небом. И свои картины Кондратий Белов потом всегда начинал писать с неба. Оно получалось разное. Часто облачное, неспокойное, тревожное, похожее на бурное море. Но в разрывах облаков неизменно просвечивал кусочек ясной синевы. Ведь какие бы ни собирались тучи, все равно потом выглянет солнце...

 Решение об открытии музея Кондратия Белова было принято еще при жизни художника — случай для провинции исключительный. И Кондратий Петрович успел выбрать под музей похожий на сказочный терем ветхий деревянный особняк в центре Омска, который иначе угодил бы под снос. Художника отговаривали, предлагали поискать другие варианты. Но он ответил: "Если я выберу другой дом, то этого здания скоро не будет".

 Музей Кондратия Белова не подходит под классическое определение соответствующего учреждения культуры. Это именно дом — с теплой семейной атмосферой, дружескими чаепитиями, вкуснейшими пирогами по "беловскому" рецепту и рисовальными вечерами. Идею такого гостеприимного дома предложила первый директор музея, дочь художника — Вера Кондратьевна. И это не случайно: Кондратий Петрович был очень хлебосольным хозяином. Хотя в начале многие говорили, что ничего у Веры Кондратьевны не получится, ведь она не музейщик, а инженер-строитель. Однако дочь художника без колебаний оставила должность ведущего инженера омского филиала ленинградского проектного института и занялась делом совершенно для нее новым и непривычным.

 В нелегкие 1990-е музей создавался вопреки всем неблагоприятным обстоятельствам и финансовым сложностям. Износ здания к тому моменту, по оценке специалистов, составлял 90 процентов — его почти век никто не ремонтировал. Кстати, Кондратий Белов и дом, ставший его музеем, почти ровесники. Художник родился в 1900 году, а годом позже в центре Омска был построен дом с мезонином. "Мы три года реставрировали дом, разбирали горы хлама. Где-то сгнившие бревна меняли, ставили новые на прежнем фундаменте. Тут не было полов, все ходили по плашечкам, что-то на голову постоянно сыпалось, — вспоминает внук Кондратия Петровича Владимир Белов. — Я охранял музей, потом стал директором".

 Изначально Музей Кондратия Белова был филиалом Омского музея изобразительных искусств имени Врубеля, коллеги помогали новоявленным музейщикам осваиваться в незнакомой для них сфере. Коллекция музея началась со ста работ Кондратия Белова, а сегодня она насчитывает уже 930 единиц хранения, включая картины, подаренные омскими художниками. В 2021 году Музей Кондратия Белова отпраздновал свое 30-летие.

ТЕРЕМОК С МЕЗОНИНОМ

 Кружевной теремок с мезонином и причудливой башенкой-бельведером на бывшей Плотниковской улице (ныне улица Валиханова) — все, что осталось от роскошной усадьбы известного предпринимателя и общественного деятеля, главного агронома Степного края Филиппа Штумпфа. Дом изначально был больше, но боковые флигели еще в бытность здания коммуналкой — здесь жили 15 семей — уничтожил пожар. Так что музей невелик.

 Первые два зала отведены под выставки омских художников, работы самого Белова размещаются в третьем, большом зале. Время от времени из хранилища извлекаются новые пейзажи, прежняя экспозиция отправляется в запасники. Но две работы — каждая в полстены — не снимают никогда. И вовсе не из-за размеров.

 С "Лесосплава на Иртыше" в 1948 году начался живописец Кондратий Белов. Некоторые искусствоведы называют эту картину первым полным и выразительным портретом Сибири. Она была включена в экспозицию выставки советского искусства, которая прошла в нескольких зарубежных странах. И вошла в список номинантов на Сталинскую премию. Но Кондратию Белову припомнили службу в белой армии, так что премии он так и не получил.

  "Село моей юности" — последняя работа Кондратия Петровича, которую художник не успел завершить. На ней он изобразил свое родное село Пача, куда ездил каждый год. "Двадцать лет прожил я в Паче, и душа моя осталась там, в этом древнем сибирском селе, стоящем над красавицей Томью в окружении прекрасной природы, — писал Кондратий Петрович. — Нет реки без истока, так и в судьбе моей ты — то единственное место, куда устремляется душа моя". Передний план на этой картине остался не прописанным...

 Во дворе музея гостей встречает бюст художника. "Этот бюст делал белорусский скульптор Виктор Мурашов. Когда он узнал, что открывается Музей Кондратия Белова, он отлил памятник на собственные средства и прислал нам", — поясняет Владимир Дмитриевич.

 На лестнице — работа сына художника, Станислава Кондратьевича, который унаследовал от отца любовь к просторам и ненамного пережил его.

 На всех дверях здесь подлинные старинные ручки. А в гостиной на почетном месте висит большой фотопортрет Филиппа Штумпфа — дань уважения первому хозяину этого дома. "Мы всегда помним, что дом — Штумпфа, а музей — Белова", — подчеркивает Владимир Белов.

ВСЕ УСПЕВАВШИЙ ШТУМПФ

 Было бы ошибкой хотя бы коротко не рассказать о первом хозяине дома, в котором располагается музей.

 Филипп Штумпф родился вовсе не в Томске, как утверждает "Википедия", а в Саратовской губернии, в семье немецкого колониста. Образование получил в земледельческом училище в Саратове. Потом перебрался в Уфу. Молодой человек часто бывал на скачках, где и познакомился со своей будущей женой, Надеждой Белышевой. А потом Степной генерал-губернатор Таубе пригласил молодого специалиста в Омск губернским агрономом. Через два года Филипп Штумпф построил в Казачьем форштадте (один из старейших районов Омска. — Прим. ред.) дом-терем с башенкой-бельведером.

  А еще Филипп Филиппович приобрел у войскового управления Сибирского казачьего войска земельный участок недалеко от города. Там он разводил лошадей, свиней и даже верблюдов, пробовал новые сорта семян. Свинину отправлял в Европу, овчины — в Москву. У Штумпфа была даже своя сыроварня, где делали сыр тильзитер. На первой Западно-Сибирской сельскохозяйственной и торгово-промышленной выставке в 1911 году Штумпф получил 21 награду. Кстати, из 49 лошадей, представленных на выставке, более половины принадлежало Штумпфу. Страстный энтузиаст коневодства был и учредителем омского ипподрома.

 Штумпф активно внедрял технические новинки — он первым в городе купил трактор "Могуль" с керосиновым двигателем, первым приобрел ветряные электродвигатели. Филипп Филиппович был членом Русского географического общества, ученым-экспериментатором, писал научные статьи. Помогал молодым художникам. Способствовал открытию в Омске коммерческого училища. Был избран гласным городской Думы. Как он все успевал — непонятно.

 В Первую мировую Штумпф по понятным причинам подумывал уехать за границу. Разумеется, не на пустое место: Филипп Филиппович покупал акции бразильских каучуковых и кофейных плантаций. Но все же остался в России.

 В январе 1918 года все вклады Штумпфа были конфискованы. Филипп Филиппович не растерялся: подкупил комиссара банка, и тот организовал выдачу денег. Комиссар успел сбежать, а Штумпфа вскоре посадили в тюрьму. Однако рабочие, которые трудились на его загородном участке, вступились за хозяина: "Мы без него сеять не можем". И Штумпфа освободили под солидный денежный залог. Потом, когда власть в Омске переменилась и снова появилась возможность уехать, он почему-то остался.

 Штумпф покинул город в 1919 году. С собой у него была трость, набитая золотыми монетами, сберкнижки европейских банков и акции. В пути он заболел тифом, и на станции Тайга его сняли с поезда. Трость украли, баул с бумагами остался у жены. Получив сообщение о смерти мужа, Надежда Степановна уехала в Томск, где жил ее сын от первого брака. Но Филипп Филиппович выжил. К жене он не поехал, вернулся в Омск и поселился на той же улице у знакомого. В марте 1921 года Штумпф пришел на Казачий рынок, увидел своих породистых лошадей, запряженных в телегу и... сердце его не выдержало. Штумпф умер от инфаркта, могила его не сохранилась.

 Кондратий Белов и Филипп Штумпф знакомы не были, но оба обладали удивительным даром собирать вокруг себя неравнодушных людей. И когда дом Штумпфа стал музеем Белова, там возобновилась особая атмосфера, царившая при прежнем хозяине.

 В Музее Кондратия Белова вернули из небытия красивую традицию, бытовавшую в дореволюционном Омске: проводить вечера за мольбертом и приятной беседой. Каждый понедельник в музее собираются разные люди, влюбленные в искусство. Так же, как в начале прошлого века в Обществе художников и любителей изящных искусств Степного края. Общаются, слушают музыку и, конечно же, рисуют, причем в основном портреты. Порой выходят на улицу и просят прохожих позировать...

РОВЕСНИК НЕСПОКОЙНОГО ВЕКА

 Кондратий Белов был ровесником непредсказуемого и бурного ХХ века. Потому его биография напоминает увлекательный роман.

 Родился будущий художник на Северном Урале, вырос в Сибири, на берегу некогда мощной реки Томи в селе Пача. Самым любимым его временем была Пасхальная неделя, когда всех пускали на колокольню деревенской церкви. "Я каждый день уходил звонить и целую неделю смотрел вдаль с колокольни, как идет весна", — напишет он потом в своих воспоминаниях.

 Рисовать Кондратий начал с 7 лет. Похоже, художественные способности он унаследовал от матери: "Мать моя, Агафья Карповна, была неграмотной, но от природы способной к разным художествам. Рисовала соседкам петухов и всякие узоры на полотенцах для вышивки". Но отец — крестьянин, переехавший в Сибирь "с пятью рублями в кармане и медным самоваром", человек практичный — регулярно поколачивал сына за это "баловство", рвал рисунки, ломал карандаши. Однако мальчик все равно рисовал — по ночам, когда отец спал. Цветные карандаши и бумагу ему привозили из Томска дети купца Просянкина, для которых он рисовал "что попросят".

 Подросшего парнишку отдали в работники местному священнику. Нашлась и невеста — "в двери не войдет, но зато племянница местной купчихи". От такого "счастья" 17-летний Кондратий бежал в Томск и завербовался на строительство Мурманской железной дороги. И в этой весьма далекой от искусства среде молодому человеку неожиданно пригодилось умение рисовать. Более того, оно его спасло. Переболев тифом, Кондратий не мог выполнять тяжелую физическую работу. И его взял к себе начальник службы движения — писать надписи на паровозах, цистернах, вагонах. Молодой человек получал за это "огромные" деньги — 12 рублей в день.

 Весной 1919 года Кондратий Белов попал под последний колчаковский призыв. Первое, что будущий художник увидел в Омске, где стоял их 43-й Сибирский стрелковый полк, это парад, который принимал сам Верховный правитель: "Еще не обученные, зеленые как молодой лук новобранцы выстроились на площади. Дул сильный ветер, столбы пыли кружили над городом. Нигде я не видел такой пыли.

 Мы не могли без смеха смотреть друг на друга: на серых от пыли лицах видны были только глаза и зубы. <...> Колчак тоже был в английской форме, на адмиральских погонах сияли двуглавые орлы. Он стоял, вытянувшись в струну, твердый рот крепко сжат, большой мясистый нос навис над расколотым на две половины подбородком". Полвека спустя Кондратий Петрович воспроизводил этот образ на своих полотнах по памяти. А тогда в Омске дежурный по роте Белов взялся рисовать Колчака с портрета, висевшего на стене — чтобы не уснуть и не прозевать начальника караула. Увлекся, не заметил дежурного, получил два наряда.

  В октябре 1919 года 43-й Сибирский стрелковый полк отправили в поход против алтайских партизан. Хозяин хаты в селе Новичиха, к которому Белова с товарищами определили на постой, узнал, что они из Омска, и стал интересоваться, каков из себя адмирал. "А вот у нас художник сидит, он его с карточки рисовал, — показал на меня пальцем мой товарищ. Принесли бумагу, и по просьбе хозяина я сделал по памяти рисунок.

— Вот он какой, — удивился хозяин. — А я думал, он с бородой, как Макаров — адмиралы все с бородами были, только Нахимова Бог обидел...

 Тут меня окружили ребятишки: для них особенно было в диковинку видеть, как рисует карандаш на бумаге. Самый младший начал давать заказы: то зайчика нарисуй, то волка, то Шарика с конем. Я рисую, а хозяин смотрит и вздыхает: "Эх вы, армия!"

 Этот рисовальный вечер оказался судьбоносным. Хозяин, сочувствовавший красным, проникся симпатией к молодому художнику и буквально в последний момент вытащил его из готовящейся кровавой мясорубки: полк выступил против партизан и в этом бою был полностью разгромлен...

 Потом была Красная армия, Иркутск, снова казармы, но уже 48-го стрелкового полка. Вечером в полутемной казарме Белов по просьбе одного из красноармейцев нарисовал химическим карандашом на стене обнаженную женскую фигуру. За этим занятием его застал командир взвода по прозвищу Козья Папаха: "Подкрался в темноте и закричал: "На губу посажу, нарядами задушу, получай два наряда вне очереди!" И ушел, скрылся из глаз, приказав на прощание: "Ужинай и пойдешь со мной". Я и спрашивать не стал куда. И так понятно, что на губу". Но Козья Папаха привел рисовальщика в художественную студию полка, которой руководил Георгий Мануйлов. "Можете представить, что со мной было! Я онемел и ни с места, хочу шагнуть, а ноги не идут. Яркий электрический свет ослепил меня. Нет, не ослепил, а озарил светом грядущего, которое ждало меня за порогом этой комнаты". Так перед Кондратием Беловым внезапно открылся путь в большое искусство. По ходатайству руководителя студии Белов был откомандирован в годичную художественную студию при политуправлении 5-й армии. Студия, кстати, просуществовала только год и подготовила единственный выпуск.

 Учиться было нелегко. Шел 1921 год, в Иркутске было неспокойно. В городе бесчинствовали банды, потому винтовки и кисти у студийцев всегда находились рядом. В студии преподавали известный иркутский художник Константин Померанцев, будущий московский график Сергей Бигос, читинский скульптор Иннокентий Жуков, чьи работы экспонировались в Париже, Петрограде и Москве, болгарский портретист Мунзо.

 Первая живописная работа Белова, "Широкая Масленица", в 1922 году вместе с другими картинами вошла в экспозицию весенней выставки иркутских художников. Судьба Белова-художника определилась окончательно.

 В 1924 году он поступил в Омский художественно-промышленный техникум им. М.А. Врубеля на полиграфическое отделение, которое при тогдашней безработице почти гарантировало трудоустройство. В 1929-м Белов начал работать литографом на геокартографической фабрике при военно-топографическом отделе Сибирского военного округа.

 В 1932 году Кондратий Белов был принят в члены только что образовавшегося Союза художников СССР. Тогда же он заболел туберкулезом легких, врачи запретили ему работать в литографской мастерской. Белов устроился режиссером, актером и художником-оформителем в Клуб им. Ворошилова. Театр так увлек его, что сделать окончательный выбор между ним и живописью Белову оказалось очень непросто. "За шесть лет я поставил много спектаклей, сыграл немало ролей", — напишет он потом в книге своих воспоминаний.

 В 1964 году Кондратий Белов стал заслуженным деятелем искусств, в 1976-м — народным художником России.

ТАНЦЫ ПЕРЕД ХОЛСТОМ

 Среди сибирских художников выражения "кондратовское небо" и "беловский колорит" давно стали общеупотребительными терминами. Да, в работах Кондратия Белова всегда изумительно много неба...

 Эпический пейзаж, в жанре которого работал художник, для русской пейзажной живописи — редкость. В нашей стране традиционно доминировали два вида пейзажа. Лирический, где образ природы одухотворен человеческими чувствами и размышлениями: неслучайно его еще называют пейзажем настроения — вспомните работы Левитана или Саврасова. И декоративно-синтетический, как на картинах Куинджи — особый тип романтического пейзажа, основанного на реалистическом восприятии мира, преображенного творческой индивидуальностью художника.

 Для Кондратия Белова природа — не красивые фрагменты ландшафта, не набор символов, а одушевленный мир. Причем человек не является центром этого мира, он — лишь его часть. У Белова природа самоценна, нет разделения на основной мотив и фон, нет четко выраженного композиционного центра. Все изображенное — равнозначно.

 Кондратий Петрович почти не делал эскизов, рисовал всегда по памяти. Писал сильно, крупно. "Перед картиной, — шутил он, — танцевать нужно".

"Он работал сильно, мощно и очень быстро, не затягивая. Потому у него столько произведений, — рассказывает внук художника. — У него вправду был определенный танец перед холстом: холсты большие, надо попрыгать перед ними, чтобы что-то там изобразить".

 Историки отмечают, что работы Белова отличает большая степень достоверности. Он обладал феноменальной памятью, запоминал все, вплоть до деталей. Изображениям зданий, одежды, военной формы на его картинах можно доверять как фотографии.

 Он рисовал город-остров посреди бушующего моря неба и земли, величественные храмы и деревянные дома с резьбой и башенками — чтобы не дать им окончательно сгинуть в водовороте времен. "Мои картины — это личная охрана памятников старины", — говорил Кондратий Петрович. Действительно, многие памятники старого Омска сегодня сохранились лишь на полотнах Белова.

 А еще Кондратий Петрович был страстным книгочеем и талантливым художником-иллюстратором. В собрании музея хранятся оригиналы иллюстраций, выполненных художником для четырех книг, изданных в Омске в 40–50-е годы прошлого века. Сотрудничество с издательством началось с романа А.М. Горького "Дело Артамоновых". Издание особыми достоинствами не отличается — качество печати в те времена оставляло желать лучшего. Но оригиналы достойны стоять в одном ряду с лучшими образцами книжной графики.

 В 1957 году Белов проиллюстрировал первую книгу стихов омского поэта Тимофея Белозерова, позже снискавшего всесоюзную славу. А потом получил заказ на оформление сказки Ершова "Конек-Горбунок".

 На иллюстрациях Белова все литературные персонажи — и сказочные, и взятые из реальной жизни — одинаково убедительны. Кажется, что художник изображает людей, хорошо ему знакомых. Скорее всего, так и есть. Ведь с кем только не встречался за свою насыщенную событиями жизнь будущий художник...

ЛЕТОПИСЕЦ ФИНАЛА РУССКОЙ ТРАГЕДИИ

 Кондратию Белову было суждено стать летописцем Гражданской войны, точнее, финала главной русской трагедии ХХ века. "Память — такая штука, только зацепишь ниточку — и она поведет тебя. И то, чему я оказался свидетелем, о чем слышал, прочитал, узнал, повернулось иной гранью — потребностью рассказать людям об исторических событиях Гражданской войны, о ее героях, о том, как революция расколола мир, определила его полюса", — пояснял художник в одном из своих интервью.

 На своих картинах он запечатлел и лидеров красного движения, и предводителей белых. Серию, в которую вошло около 60 работ, Кондратий Петрович назвал по всем тогдашним канонам — "Революционное прошлое Сибири". Но знаменитое "кондратовское небо" красноречиво повествует о том, о чем тогда нельзя было сказать прямо. Говорит правду — о трагедии, обрушившейся на нашу страну. Ведь историческую правду этот художник ценил превыше всего.

  На картине под названием "Крах колчаковской столицы" художник запечатлел крушение отдельно взятого маленького мира. По берегу полузамерзшей реки несутся всадники с красными кокардами — войска красных вступили в Омск. А город застыл между снежным и облачным морем, замер в ожидании неизбежного. В Серафимовской часовне на берегу светятся все окна...

 На картинах Белова есть Ленин, Дзержинский, Тухачевский, братья Пепеляевы и барон Унгерн. Но чаще других встречается Верховный правитель России Александр Колчак. Ведь адмирал Колчак, сам того не зная, несколько раз сыграл в судьбе художника Белова решающую роль.

 Надолго приковывает взгляд картина "Предварительный арест Колчака". На занесенном снегом перроне, отделенном от пасмурных небес не линией горизонта, а составами под парами, совершается известное предательство. Фигура адмирала написана четче и ярче прочих. Причем Колчак изображен так, будто бы он стоит на капитанском мостике. Адмирал не принимает неизбежное, он принимает бой. А за спиной у него — хмурое небо, предвещающее трагический финал. Сложно поверить, что эта картина, на которой главный враг революции изображен так, что к нему невозможно не проникнуться уважением, была написана в советские времена — в 1965 году. И более того — регулярно выставлялась. Но это так. "В центр экспозиции он всегда вешал большое полотно с изображением Ленина, которому случилось проезжать через Омск. Все партийные чиновники смотрели на Ленина, а на остальные картины уже не обращали особого внимания", — рассказывает Владимир Белов.

 Да, события Гражданской войны сыграли в судьбе народного художника России Кондратия Белова решающую роль. Но вовсе не поэтому он считал своим долгом рассказать о них потомкам. "Нам нельзя не помнить истории нашей... Если ты неравнодушен к прошлому, значит, неравнодушен к настоящему и будущему", — говорил Кондратий Петрович.

  Автор: Елена Мачульская

  Источник: Русский мир.ru